Мечта
Игнат давно мечтал о своей избе. Та , что досталась ему по наследству, потихоньку старилась, гнили углы, прогорала печь, слишком часто стали беспокоить новые охотники , которые больше пакостили по быту, чем по зверю. Очередной сезон закончился с какой- то недомолвкой, а с какой именно Игнат понять не мог. Все чаще к весне стала появляться на столе бутылка, а дома мнимые друзья. Все что добыл за сезон выливалось в рюмку.
- Игнат, пожалей хоть собак то своих, смотри дошли как, животы к позвоночнику прилипли - кричала как- то , бабка Зина, встретив охотника, бредущего с похмелья на колодец за водой.
Ласка и Верный и в правду отощали, тугие ошейники натерли борозду, утоптанный снег возвышался над челом собачьей конуры, а по периметру на вытянутую цепь - собачий кал и желтый снег.
Игнат открыл глаза - спал в одежде, печи не топлены, остатки немытой посуды лежали в тазу, не залитые водой, под столом пустые бутылки, дверь в дом не заперта. Черно-белые портреты матери и отца, слегка подретушированные фотографом, все так же улыбались добрыми глазами. Слишком рано их не стало, слишком рано. Игнат заревел.
О чем- то подумав, охотник накинул ватник, шагнул в валенки и в трико, без шапки, вышел во двор. Собаки только через мгновенье осознали, что их отпустили с цепи - как бешеные побежали к калитке, а выбежав на дорогу, опьяненные свободой, рванули вдаль, не обращая внимания на соседских собак, исходящих на слюню от злобы.
Игнат с остервенением отбил снег у конуры, потом у калитки. Сходил проверил ружье, висящее на стене в боковухе, схватил два ведра и побежал за водой.
- Игнат, поди сюда – баб Зина дождалась, когда сосед будет возвращаться с колодца с полными ведрами, и вышла на крыльцо – дров то мне наколешь сейгод? Завтра мне Петрович обещал телёгу напиленных привезти?
Вроде и не за что было, но Игнат недолюбливал соседку, вечно что- то вынюхивала и высматривала, вспоминались ему и нелестные разговоры родителей о бабке, но она каждую весну давала ему заработать денег колкой дров и денег за работу не жалела.
- Ладно, только пусть вывалят вон на том углу забора – Игнат махнул рукой в сторону дровеника и не подымая глаз пошел к дому.
- Постой, ирод – скомандовала бабка Зина и семеня в валенках «побежала» на поветь, вернувшись обратно протянула Игнату граненую, из мутного толстого стекла рюмку, открыла уже початую бутылку «Пшеничной» и налила водки. – На опохмелись, лица нет, а собутыльников гони в шею из дома, не приведи господь запалите еще с пьяну.
- По- моему она и два года назад мне из этой же бутылки наливала – пронеслось в голове у мужика.
Игнат любил колоть дрова и часто подрабатывал так у пенсионеров в своей и соседних деревнях: он нутром чувствовал по какому месту и с какой силой нужно ударить топором по чурке что бы она разлетелась на двое, затем ловким движением втыкал край острия топора вдоль волокон и ставил половинку на основание, левой рукой придерживая чурачек, правой ловко, скользящим движением перехватывался ближе к обуху и короткими уверенными движениями продолжал делить дерево на ровные полешки. Бывало мать, проходя мимо, вскрикнет – «Игнатушка, пальцы то себе отрубишь, куда торопишься!» а он захорохорится, отведет глаза от чурки и улыбнется.
Наст позволял свободно бежать на лыжах, собаки, не переходя в галоп, тоже не проваливались, мелко семеня шли чуть впереди. Переночевал в своей избе, а утром пошел дальше, держа путь в верховья.
- Больше вы меня не найдете, а если и найдете, то не доедете – не покидала голову мысль.
Место для избы выбрал красивое - речушка делала поворот на сухом месте, в ста метрах -перекат, для брода осенью, а ближе омут - для зимы, по обоим сторонам крутые лога- не добраться на снегоходе. Рядом полно сухостоя. Остаток весны, до половодья, Игнат проводил в подготовке к новому сезону и строительству избы. Устроился на пилораму к местному олигарху, всячески избегал посиделок с мужиками после аванса, а на заработанные деньги изготовил-заказал железную печь, прикупил рубероида, потихоньку покупал бензин у местных водителей, крутил патроны, ну и откладывал на черный день.
В доме вновь во царил порядок, собаки округлились и не лаяли без умолку, а млели в теплых лучах весеннего солнца изредка подходя к мискам полакать воды, линяя лохмотьями.
Река вышла из берегов, с каждым днем становилось все теплее. Игнат тряхнул пару «морд», и вытащил их повыше на берег, все что в них попалось– налим и лещи продал соседям, после чего направился в магазин.
- Наталья, дайка мне 4 черного, пачку соли, нет-две, пакет лаврушки, пачку Канди - большую, упаковку спичек и макарон подешевле - вон, ракушек развесных, килограмм – Игнат то и дело отводил глаза на алкогольный ряд
- А чо, Игнат, водку в лес брать не будешь что ли - весело спросила продавщица
- Тебя не спросил – обрезал Игнат, запихал все в матерчатую сумку и расплатился. Он давно не был с женщиной и чем дальше, тем труднее получалось разговаривать с ними, а в проклятых снах все было так просто, хорошо и обыденно, не проходило и дня, что бы он не мечтал об этом….
Челн медленно шел под Ветерком вверх, сваренная печь, труба с задвижкой, пару рулонов рубероида, пила и бензин, запас продуктов, пара сетей, доски на дверь. Ласка и Верный в носу лодки провожали взлетавших чирков с реки, Игнат, наслаждался весной, теплом и открытой водой, не стрелял.
- Лист на березе еще не вышел, значит успею на глухариный ток – улыбался сам себе охотник – вспомнил старую поговорку: «Кукушка кукует -глухарь не токует» - прислушался и опять улыбнулся.
Сушины выбирал не толстые, потихоньку таскал, длину избы делал под себя, плюс печка, каждое утро проверял сети, рыбы было много – мерная плотва, щука. Спал под навесом у костерка, погода баловала теплом и солнцем, и что самое главное, без дождя. В один из дней сбегал на вечерний ток в сторону своей старой избы, стрелил петуха, а когда направился домой не удержался и добыл еще и молодого, слухового глухарика на краю тока, который никак не хотел улетать – уж больно мяса захотелось.
Так прошла неделя, Игнат часто слышал лодочные моторы охотников и рыбаков, шныряющих по полной воде. Сам старался не работать бензопилой пока они не удаляться. Челн был спрятан в ручевине и накрыт сучками. Все, установил печь, трубу, зашил у крыши.
- Эх, жаль кирпичи не влезли, сейчас бы обложил и красота – Игнат уже говорил вслух, Ласка как будто понимала и повиливала хвостом, а Верный «голодал», но рыбы не ел.
- Вот вроде и все, завтра натаскаю камней, обложу печь и домой – Игнат разложил привезенную посуду на самодельную полку, повесил матрац и одеяло под потолок, в общем оставил все, что мог привезти. Затопил печь. Вечером Игнат долго сидел у костра, хлебал уху из щуки, нежалеюче кусал хлеб, разговаривал с собаками, слушал похрюкивание вальдшнепов, посвистывание чирков и пил чай, то и дело посматривая на свою избушку, улыбка не сходила с лица охотника, даже женщина не принесла бы ему столько удовольствия сегодня. Да он про них и забыл.
Натаскать камней оказалось не таким простым делом, крупных было мало, пришлось пару раз выехать к перекату и по локоть в воде выцарапывать их со дна. Ласка уже уселась на свое место, а Верный отказался заходить в лодку и бежал вдоль берега., Игнат отчалил.
С мечтами о новом сезоне, жизнь в деревне как -то вышла на второй план. С начала июня и до середины сентября Игнат пас частное стадо, платили хорошо, всегда подоенные и напоенные коровы и яловые телки вели себя спокойно, молодые бычки баловались, но не злобно. Игнат изредка ходил за окунями в тростниковое окошко близ переката и поймав 10-20 штучек отступался. Варил уху, доедал старую проросшую картошку, как и все селяне и мечтал о свежей в августе. Август стал будоражить – пошли грибы, ягоды, но работа не давала свободы. Дождавшись, когда скот загонят на зимнее стойбище, Игнат рванул на болота – это был еще один сезонный заработок – клюква.
Верный и Ласка, бахвалясь своими зимними шубами, бежали по снегу впереди, не торопились охотиться, то и дело валялись и заигрывали друг с другом. Игнат торопился, на лыжах за один раз, он этот маршрут еще не ходил, поклажи было много. Последние дни года коротки, усталость давила на все – спину, стопы, пах, с непривычки болело все. Прошло 12 часов, избушка показалась внезапно – место не обжито. Игнат шел из последних сил, стряхнул рюкзак на нары, ружье оставил на улице под крышей, собак не кормил – съели в обед белку. Затопил печь, задымила, но разошлась
- Ни чего Игнат, ни чего – сам себя успокаивал охотник – сейчас прогреется и заживем – руки и ноги дрожали.
Далековато она для зимы – крутилось в голове. Вроде все, пришел, лыжи почищены и запихнуты под крышу.
- Была бы у меня жена охотница, чтоб меня и лес любила – суп сварен, изба протоплена, посуда помыта – мечтал Игнат, раскладывая пожитки. Изба стала прогреваться, появился запах горячих камней:
- Эх, сейчас бы в баню – разошелся Игнат, не стесняясь разговаривая вслух. В избе становилось все теплее и теплее, Игнат не жалел дров и довел металл до красноты. Все больше хотелось спасть
- Полежу немного, оклемаюсь – охотник подкинул и без того в красную печь пару поленьев
- Пахнет новыми камнями - выдохнется если что, подумал и задремал….
На утро болевшая голова прошла, Игнат встал, попил еще горячий чай с печеньем и побежал вверх по ручью, расставлять капканы на куницу и силки на рябчика. Вернулся еще засветло.
Что это – из трубы идет дым и пахнет чем- то необычным. Игнат подошел к избе, женский голос напевал знакомую мелодию. Собаки улеглись под нары и даже не огрызнулись, ни кто и не заметил, что кроме их, других следов не было.
- Игнатушка, устал? Раздевайся давай, садись – знакомая, до боли, женщина стянула сырую суконку с плеч, повесила её на гвоздик, налила в миску горячий суп из рябчика и нарезала аккуратными ломтиками хлеб. Лицо женщины напоминало то ли мать, то ли Наташку с магазина. Игнат поел и прилег на нары. Женщина щебетала что вслух, гремела посудой, а когда закончила с уборкой задула свечу и легла рядом на белую простынь
- Ты бы разделся Игнат, на чистое….
- Извини, сейчас – охотник расслабился.
… Баба Зина заметила собак еще за день, Верный шлялся по деревне, а Ласка скулила и крутилась возле дома. Прошло уже 8 дней как Игнат ушел на охоту. Побежала к местным мужикам. Никто толком не знал, где у Игната новая изба, но все же решили идти искать…
Изба появилась неожиданно, почищенные лыжи лежали под крышей, ружье висело на гвоздике возле дверей, топор воткнут в чурак, побелевший Игнат, с расстегнутой одеждой, будто вспотевший, лежал на холодных нарах , на ногах валенки, суконка была брошена на скамейку, холодное лицо улыбалось, а на столе стояли две кружки: железная, прокопченная заваркой и фарфоровая, новая с маленькой чайной ложечкой. Ласка завыла, а Верный ушел в лес….
